РАСПРОСТРАНЕНИЕ СЛУХОВ ОБ ОТРАВЛЕНИИ ВО ВРЕМЯ ЭПИДЕМИИ ХОЛЕРЫ 1830/1831 ГГ. В РОССИИ: СЛУЧАЙ В ПСКОВЕ Егоров А.К.

Ключевые слова

слухи, отравление, холера, rumours, poisoning, cholera

Просмотр статьи

Аннотация к статье

В статье рассматривается один из конкретных эпизодов распространения слухов об отравлении во время эпидемии холеры 1830/1831 гг. в России.

Текст научной статьи

Эпидемия холеры 1830/1831 годов вызвала среди населения европейской части России панику, вызванную боязнью отравления. Главной причиной паники были слухи об отравителях, распространявшиеся летом 1831 года по России. Суть слухов сводилась к тому, что «злонамеренные люди» якобы отравляют народ, выпуская яд в колодцы, пищу, реки и водоемы, поля и огороды. Испуганные люди заколачивали колодцы, опасались покупать еду в лавках и ловили любого, чье поведение давало основание для подозрений в отравлении. Крайней формой проявления паники стали холерные волнения и бунты, прокатившиеся по ряду регионов России в июне-июле 1831 года [7, 8, 9, 11] Целью данной статьи является рассмотрение одного происшествия в Пскове, случившегося как раз во время пика холерной паники в июле 1831 года. Оно поможет нам лучше понять, каким образом слухи об отравлении функционировали и передавались из одного места в другое. 13 июля 1831 года в Псков прибыл из Петербурга почтальон с почтой. Когда он стал слезать с повозки, к нему подошел господин в штатском и спросил его о том, все ли благополучно в Петербурге [1, 1]. Вопрос был не праздный, поскольку в Петербурге 21-24 июня того года имели место массовые беспорядки, связанные с мероприятиями против эпидемии холеры. Почтальон ответил ему, что в Петербурге все благополучно, добавив, что болезнь холеры происходит от отравы, которую помещают в хлеб булочники; что касается задержанных по подозрению в нападении на больницы в Петербурге во время июньских беспорядков, то все они, по словам почтальона, были признаны невиновными и освобождены с награждением [1, 1-1об]. Этот случай должен был кануть в лету как случайный разговор на улице между двумя незнакомыми людьми, если бы господин в штатском не оказался псковским губернатором А. Н. Пещуровым - параграф выше есть изложение его версии разговора. Он приказал полиции немедленно задержать почтальона. Поскольку дело было очень важным, то незадачливого почтальона доставили в Петербург [1, 2]. Выяснилось, что почтальона звали Яков Яковлев, и что он не знал, что господин, спрашивавший его, был сам губернатор [1, 5об]. С другой стороны, он не признался в том, что говорил слова про «отраву» и невиновность участников беспорядков в Петербурге [1, 6]. По его словам, господин спрашивал его «о действии холеры в Петербурге», на что он ответил, что «болезнь уменьшается». Другой вопрос господина был таким: «Правда ли, что в Петербурге опаивают?». На это почтальон ответил, что не знает, но «только велено всем воздерживаться» [1, 6]. Итак, перед нами две версии разговора. В первой, губернаторской версии, опасные слова об «отраве» и оправдании участников беспорядков сказал почтальон. Во второй версии, изложенной почтальоном, сам губернатор своим вопросом фактически высказал предположение, что в Петербурге «опаивают», то есть, «отравляют». В конечном итоге расследование встало на сторону губернатора, а Яковлев за «распускание в Пскове нелепых слухов об отраве» был разжалован в караульные [1, 7]. Версия губернатора о словах Яковлева подтверждается событиями в других губерниях. Люди, вышедшие из Петербурга после июньских беспорядков 1831 года, говорили на дорогах подобные слова - что никакой холеры нет, а есть отравление, и что народ в Петербурге смог справиться с отравителями и сам царь лично поблагодарил его за помощь. [2, 45; 3, 391; 5, 77-80]. С другой стороны, и версия Яковлева имеет право на существование, поскольку представители элиты, несмотря на официальный дискурс, отрицавший отравления и называвший холеру заразной болезнью [6, 741-743], верили в возможность отравления [4, 96; 5, 73]. Более того, слова губернатора об «опаивании» могли быть еще опаснее в контексте эскалации распространения слухов, поскольку исходили от высшего официального лица в губернии. Описанный нами случай в Пскове - один из тех способов, каким слухи распространялись по России. Почтальоны имели возможность быстрого, по тем временам, передвижения по территории России, преодолевая территории, даже блокированные противохолерными карантинами, доставляя как новости, так и слухи о том, что происходило в других регионах страны. И происходило это не только прямым разглашением опасных слов почтальоном, дело в самом этом разговоре, когда поднимался опасный вопрос об «опаивании». Известно, что коммуникация между людьми оказывает серьезное влияние на распространение и трансформацию слуха. Слух - это не достояние одного человека, а массовый феномен, и его жизнеспособность основана на диалоге людей между собой, когда слух обсуждается и истолковывается [10, 69]. Обсуждая слух об отравлении, губернатор и почтальон невольно поддерживали его жизнь, а, учитывая наличие возможных свидетелей разговора, создавали условия для его дальнейшего распространения.